© Yell
([email protected])
Я шагаю в одиночестве
В этом месте, принадлежащем мертвым.
Горе обуревает меня.
Я вырос здесь
И мне так хорошо знаком благоговейный ужас,
Что могу поклясться — это рай.
О, милая Мария,
Облаченная в траурные одежды,
Откати камень.*
С этими словами, наспех нацарапанными
неверной рукой,
Мои слезы падают осколками стекла и текут
Потоками, словно грешники,
Сметенные, как и я, мощной волей,
обреченные разделить удел проклятых.
Припев:
Потемневшие небеса,
В тот день, когда умер смех,
Стремительно покрыла ночная мгла.
Я остался в Ее власти,
Не в силах отвести взгляд от ножа.
О Боже, как легко сейчас
принести в жертву
Мою жизнь, лишь бы Она осталась со мной.
Так прощай, дальний гром.
Глупые звезды, которые слушали
мои прежние молитвы,
Уносятся все дальше, а их Отец
Лежит в языках пламени и терпеливо ждет,
Пока моя любовь, кроваво-красный цветок,
Призывает меня из зеленых беседок
На краю могилы, я кричу:
Я уже познал ад, спаси меня от него.
Припев.
Око за око, как подмечено в Библии.
Моя вера в обугленные идолы умерла,
Стало быть, одним крестом меньше,
чтобы не продлять
Это божественную агонию.
И я (сколько сил я приложил,
Чтобы похоронить Ее в глубинах
моей памяти,
Удавка судьбы затянулась, когда
Она умерла…)
Все еще ощущаю Ее божественное
присутствие,
Ее гибкие руки обвивают мое горло,
Сплетенные в объятиях, как
истосковавшиеся лебеди.
В сумерках я слышу Ее
приближающиеся шаги.
Самоубийство — испробованный и
проверенный путь к освобождению.
Я улавливаю Ее шепот, словно
ветер в кедрах,
Вижу Ее лицо в каждой черточке естества,
И в завесе тумана, и в сонных
лощинах лихорадки…
С весельем, сбивающим меня с толку.
Самоубийство — испробованный и
проверенный путь к освобождению.
Я слышу Ее голос оттуда, где
Ее поглотила могила.
Он звучит песней Сирены, которой
хочется подпеть, не было более изысканной
Песни о самоубийстве, столь совершенно
исполненной детским голосом,
Вобравшим столько страдания.
Ни свет, ни скалы,
Ни бессмертная любовь не хранят меня
В бушующем море.
Я иду ко дну, громовой
Погребальный звон тяжело пульсирует
в моих снах.
Немыслимо, чтобы я пережил
Бездушие и одиночество этой зимней стужи.
Припев.
Я больше не жертва крестового похода,
Где души насаживают на частокол морали.
Я режу вены, и меня уносит прочь…
Я бреду по песку, сверкающему золотом,
Под луной, в стране Вечного Лета,
Чтобы украсить Ее губы пламенем,
которое когда-то
Текло в моих венах. Я провез его
сюда контрабандой.