Пояснение.
Василий Васильевич Капнист — комедиограф 18 века.
Василий Кириллыч Тредиаковский — поэт 18 века.
Курносый царь — Павел Первый.
Капнист пиесу накропал громадного размера
И вот он спит в то время как царь-батюшка не спит:
Он ночь-полночь пришел в театр и требует премьеру,
Не знаем, кто его толкнул — история молчит.
Партер и ложи — пусто все, ни блеску ни кипенья;
Актеры молятся тайком, вслух роли говоря,
Там где-то в смутной глубине маячит жуткой тенью
Курносый царь и с ним, кажись, еще фельдегеря.
Вот отмахали первый акт: все тихо как в могиле;
Но тянет, тянет холодком оттуда — тьфу-тьфу-тьфу;
Играть второй пришел приказ, и с богом приступили,
В то время как фельдегерь: «Есть!» — и кинулся во тьму.
Василь Васильевич Капнист метался на перине,
Опять все тот же страшный сон, который был в четверг,
Где он восходит на Олимп и, подошед к вершине,
Василь Кириллыч цоп его за ногу и низверг.
За ногу тряс его меж тем фельдегерь с предписаньем
Изъять немедля и в чем есть отправить за Урал,
И впредь и думать не посметь предерзностным мараньем
Бумагу нашу изводить дабы хулы не клал.
И не успел двух раз моргнуть наш, прямо скажем, Вася,
Как был в овчину облачен и в сани водворен,
Трясли ухабы, тряс мороз, а сам-то как он трясся
В то время как уж третий акт давали пред царем.
Краснел курносый иль бледнел впотьмах не видно было,
Фельдегерь: «Есть!» — и на коня, и у Торжка нагнал,
Дабы сугубо наказать презренного зоила,
В железо руки заковать, дабы хулы не клал!
«Но я не клал, — вскричал Капнист, точа скупые слезы,
Я ж только выставил порок по правилам искуств,
Но я ж его и обличил, за что ж меня в железы?
И в пятом акте истребил — за что ж меня в Иркутск?»
Меж тем, кузнец его ковал с похмелья не проворно,
А тут еще один гонец летит во весь опор —
Василь Васильевич Капнист взглянул, вздохнул покорно
И рухнул русский ювенал у позлаченных шпор.
Текли часы, очнулся он — задумчивый и вялый
Маленько веки разлепил и посмотрел в просвет:
«Что, братец, там за городок? Уже Иркутск, пожалуй?»
«Пожалуй, барин, Петербург — последовал ответ.»
«Как Петербург? — шепнул Капнист, лишаясь дара смысла, —
Вас, барин, велено вернуть до вашего двора,
А от мороза и вообще медвежий полог прислан
И велено просить и впредь не покладать пера.»
Да, испарился царский гнев уже в четвертом акте,
Где змей порока пойман был и не сумел уползть.
«Сие мерзавцу поделом,» — царь молвил и в антракте
Послал гонца вернуть творца, обернутого в полсть.
Все ближе, ближе Петербург и вот уже застава,
И в пятом акте царь вскричал: «Василий, молодец!»
И на заставе ждет уже дворцовая подстава
И только прах из-под копыт и махом во дворец.
Василь Васильич на паркет в чем был из полсти выпал
И тут ему и водки штоф и пряник закусить
«О, негодяй! — промолвил царь и золотом осыпал, —
По что заставил ты меня столь много пережить?»
Во как было в прежни годы,
Когда не было свободы.