У собаки глаза добрые,
Am
у бойницы глаза нечисти.
На меня она смотрит коброю,
предвещением недолговечности.
Ноготком отточенным остреньким
спусковой крючок уже двигает —
распаслись по лугам козлики,
D Dm
да что-то волка давно не видно ей.
Am
Да что-то мало поют про кислятину —
заслащавились, рожи сальные!
Обращенная бравая братия,
все холеные, в прошлом — опальные.
И она надо мной вроде траура
по погибшим на времени-площади.
Потому и пишу с ночи на утро,
потому-то и жру хуже лошади.
Кукушка поет — есть песни и хуже.
G F
Откуда ей ведать, когда конец?
Am
Глупая птица — вся глотка наружу.
G F
Она-то не знает, что нас убивают.
Am
Она-то не знает…
«Замолчи, соловей! Речистый, мол?
Что ж ты жизнь наперчил отравою?»
А я Россию хотел, братцы, чистую,
я Москву хотел златоглавую!
Но во руках ее сила лютая
лихобедия нехорошего.
Ну, а я-то что? Весь я — тута я!
Да лишь бы сын не взрослел, Боже мой!
А что в грязи постылой вывалял,
так не вас же — себя, бестолкового.
И не вас распинал, мои милые,
и с меня летят мои головы.
За два шага до реанимации,
за полвека от жизни прожитой,
где святые затворами клацали,
где Иуды с побитой рожею.
Там кукушка поет — есть песни и хуже.
Откуда ей ведать, когда конец?
Глупая птица — вся глотка наружу.
Она-то не знает, что нас убивают.
Она-то не знает…
Я не знаю, кому ты молишься,
черный мальчик с глазами светлыми —
тем мечетям с серпами острыми,
тем церквушкам с крестами ветхими?
Или ветру, осеннему дворнику,
или солнцу, в закат уходящему,
песни пишущему затворнику
или рукописи палящему?
Не мешаю ему, и охальником
я бегу по холмам, догоняя зарю.
Ты не бойся, фанатик мой маленький,
и меня не убьют, и тебя не убьют!
Если вера кнутом на душу легла,
понесут наши кони и вынесут прочь…
А кругом пока войны, дым, кровь и зола.
Ты закрой, закрой, закрой глаза —
увидишь ночь!
Там кукушка споет — есть песни и хуже.
Откуда ей ведать, когда конец?
Глупая птица — вся глотка наружу.
Она-то не знает, что нас убивают.
Она-то не знает…
У собаки глаза добрые.
И бежит по дороге подстреленный пес —
ухожу я от вас, дни хворобные,
убегаю от времени слез…
Мне бы тоже бежать, людей любя,
ведь задеру ненароком — одичал в глуши!
Мне б напиться воды, мне б увидеть себя,
и узнать, что я есть, что пока еще жив!
Закопаю гитару тогда под кустом,
но из веточки тонкой свирель скрою.
Мне на сердце от песен пустым-пусто,
не с гитарой, так с дудкою встретят в
раю.
И сложу я последнюю песенку,
и тебе подарю или Богу отдам.
И шагну на харонову лесенку,
и весло отниму, и грести буду сам.
И кукушка споет — есть песни и хуже.
Откуда ей ведать, когда конец?
Глупая птица — вся глотка наружу.
Она-то не знает, что нас убивают.
Она-то не знает, где терновый венец
Она-то не знает…
1994