D
Точно выстрел звучит при свечах
телефонный звонок,
Em
Казанова не может ответить –
у горла комок.
A
Почему-то любовью прозвали
раздвинутость ног.
D
Раньше чертом он был, а теперь,
к сожалению – Бог.
«Ты прости мне, сестра, ты пьяна,
ты ужасно грязна,
Ты собою видна, но, увы,
никому не видна.
Я согласен, на львиную долю
моя в том вина,
Что одна, и бледна, и уже
никому не верна.»
Казанова ждет света конца,
но «конца» жаждет свет.
Сердце жаждет свинца, а его
все зовут на обед.
Он бы мог превратить эти ножки
в два белых крыла,
Он бы мог сжечь дотла, но она
столько раз ожила.
«Так терпи же, сестра, как терпел
умирающий Бог.
Ты прикинь, даже Бог ничего
с нами сделать не смог.
Вон по улице мчит «Мерседес»,
за рулем Сатана.
Ты одна и бледна, но такая,
увы, не одна.