Зима, зима, я еду по зиме,
Куда-нибудь по видимой отчизне.
Гони меня, ненастье, по земле,
Хотя бы вспять гони меня по жизни.
И вот Москва и утренний уют
В арбатских переулках парусинных,
И чужаки по-прежнему снуют
В январских освещенных магазинах.
И желтизна предутренних монет,
И цвет лица криптоновый все чаще,
Гони меня, как новый Ганимед
Хлебну земной изгнаннической чаши.
Ох, Боже мой, немногого прошу,
Ох, Боже мой, богатый или нищий,
Но с каждым днем я прожитым дышу
Уверенней и сладостней и чище.
Мелькай, мелькай по сторонам, народ,
Я двигаюсь, и, кажется отрадно,
Что, как Улисс, гоню себя вперед,
Но двигаюсь по-прежнему обратно.
Так человека встречного лови
И все тверди в искусственном порыве:
От нынешней до будущей любви
Живи добрей, страдай неприхотливей.