Я могу поверить всему
Или рассмеяться до слез.
Я отлично рисую чертей в чужих паспортах.
Радио мешает мне спать,
Телевизор сгорел со стыда.
Жизнь течет в двадцатом веке по проводам.
Навряд ли где-то лучше, чем здесь,
Но после каждого рабочего дня
Усталый пожилой человек выходит во двор.
Охрана стоит на ушах,
Но начальник делает знак —
Римский Папа курит «Беломор».
Пусть в дыму утопает грусть,
И надежда возвращается в дом.
Пусть очкарики напьются и несут всякий вздор.
Папаша присел на скамью,
Отключил мобильную связь,
Заскучал и достал «Беломор».
Навряд ли где-то лучше, чем здесь.
Здесь голуби слетелись на дым.
Смахивают пепел в рукав и садятся вокруг.
Один из них уснул на плече,
Другой уткнулся в часы,
А третий совсем отбился от рук.
Навряд ли где-то лучше, чем здесь,
Но после каждого рабочего дня
Усталый пожилой человек выходит во двор.
Охрана стоит на ушах,
Но начальник делает знак —
Римский Папа курит «Беломор».